“Просвещённый деспот”,

или За что так яростно критикуют самого молодого со времен Наполеона руководителя Франции

Глава Франции Эммануэль МАКРОН (на снимке), как говорилось в известном советском фильме, “ничего не сделал, только вошел”, а у него за первые 100 президентских дней уже упал рейтинг. Он полностью поменял политическую картину Пятой республики, смел с большой шахматной доски все традиционные фигуры французской политики - от социалистов до республиканцев, взял под тотальный контроль парламент и насадил в исполнительной власти энергично-авторитарный стиль управления, присущий скорее частной корпорации или инвестиционному банку (и в отличие от президента США Дональда Трампа у него получилось). Но парадоксальным образом тут же стал жертвой даже не завышенных ожиданий, а не всегда мотивированного скепсиса.

Он изменил все в политическом классе Франции, что от него и ждали, но пока не изменил ничего в самой стране. Точнее, не успел изменить.
В недавнем интервью Financial Times выдающаяся актриса Иза­бель ЮППЕР искренне удивлялась: Макрон еще ничего не успел сделать, а все уже его яростно критикуют и относятся к его действиям с высокой степенью скептицизма. Может быть, стоит дать ему возможность поработать?
Рейтинги молодого президента обвалились. Вот результаты августовских опросов социологической службы Ifop: 36% респондентов удовлетворены деятельностью Макрона, 64% им недовольны. Даже у предыдущего президента страны Франсуа ОЛЛАНДА спустя 100 дней во власти показатели были лучше: 46 и 54% соответственно.
Выполняет ли президент Франции предвыборные обещания? 45% - да, 55% - нет. Как меняется ситуация во Франции? Скорее в лучшую сторону - 23%, скорее в худшую - 39%, не меняется вовсе - 38%. Здесь показатели Макрона лучше олландовских, но не сравнимы с данными за июль 2007 года, когда свою деятельность разворачивал тогдашний глава Пятой республики Николя САРКОЗИ: в лучшую сторону - 45%, в худшую - 21%, ничего не изменилось - 34%.
Симптоматична история одного из знаковых конфликтов, который состоялся в июле. Макрон вошел в клинч с главой Генштаба генералом Пьером де ВИЛЬЕ - тот был возмущен стремлением президента сократить военный бюджет на 850 млн., в то время как в ходе предвыборной кампании было обещано довести военные расходы до натовского стандарта в 2% ВВП - с нынешних 32 млрд. до 50 млрд. Макрон резко отреагировал на некоторые по-окопному эмоцио­нальные высказывания генерала, заявив в который раз, что он здесь начальник (за что его и прозвали Наполеон Макрон), а де Вилье подал в отставку. Причем формально Макрон не нарушал обещаний, потому что довести военный бюджет до этих самых 2% ВВП предполагалось к 2025 году.
Но когда у французов та же служба Ifop спросила, на чьей они стороне - президента или генерала, 41% поддержал де Вилье и лишь 18% - Макрона.
По всем пунктам политической и экономической активности главы государства респонденты социологов отказали ему в доверии. С их точки зрения, лучше всего он справляется со снижением дефицита бюджета (при том, что результаты этой деятельности больше всего и раздражают социально и этатистски ориентированных французов), а хуже всего - с миграционными проблемами. Кто бы сомневался…
У элит, в том числе либеральных, другие претензии: самого молодого со времен НАПОЛЕОНА руководителя Франции называют как минимум “просвещенным деспотом” (формула либерального публициста Ги СОРМАНА): он навязывает стране реформы, не обсуждая их, с энергией единоличного, чтобы не сказать авторитарного, лидера. Хотя это скорее никакой не авторитаризм, а стиль управления, свойственный выходцу из бизнеса.
Четыре министра из нового правительства уже ушли в отставку из-за разного сорта скандалов, в том числе финансовых.
И это логично: чуть ли не единственный заметный закон, который пока успел провести Макрон, - это нормативный акт о “морализации политики”, предполагающий резкое снижение степени непотизма во французском политическом классе, который сотрясают скандалы с перманентным неэтичным кормлением жен и родственников. Здесь теперь много запретов, которые исключают конфликт интересов для депутатов, министров и прочих должностных лиц. Так Макрон борется, как он сам сказал, выступая в июле перед конгрессом парламента в Версале (специфический орган, который предшественники Макрона почти не собирали), с цинизмом. Очень нестандартный пункт программы, но и он не тронул сердца французов.
“Эффективность” - самое часто употребляемое Макроном слово. Но и оно очень многих настораживает. Леваки из профсоюзов и партии Жан-Люка МЕЛАНШОНА, сочетавшего в ходе предвыборной кампании крайнее левачество с симпатиями к президенту РФ Владимиру ПУТИНУ, уже готовят в сентябре протестные акции против принципиально важной для Макрона реформы негибкого французского трудового законодательства, пестующего иждивенчество и препятствующего развитию частных инициатив. Согласно реформе Макрона правительство теперь имеет право быстро корректировать Трудовой кодекс с помощью своих постановлений.
Возможно, основными оппонентами Макрона станут не ультраправые лепенисты, поверженные им в ходе выборов и униженные всего до восьми депутатов в парламенте, а “левомеланшонисты” с их не менее “отмороженной”, чем у крайне правых, риторикой.
Собственно, вертикальный взлет популярности Меланшона в завершавшейся электоральной борьбе двух гигантов был и неожиданным, и тревожным с точки зрения прежде всего того, что творится в головах французских избирателей и какой тип популизма они предпочитают. Его многие всерьез могут принять за некую “третью силу”, альтернативу и Ле Пен, и Макрону.
Сам же Макрон, как считается, исповедует “голло-миттеранидизм” (gaullo-mitterrandisme) - от сочетания фамилий основателя и первого президента Пятой республики Шарля де ГОЛЛЯ и президента Франции Франсуа МИТТЕРАНА, возглавлявшего страну с 1981 по 1995 год. Но это уже касается внешней политики Франции - и здесь речь идет о ее принципиальной самостоятельности, но в рамках разделяемых западными странами ценностей. И здесь у Макрона больше успехов, чем на внутреннем фронте.
Он ничего такого не успел еще совершить, но его активность впечатляла, и с ним связываются наде­жды на перезапуск европейского проекта как такового.
Макрон стал новым лицом потенциально обновляемой Европы, в том числе переговорным лицом, которое способно и вести беседы с “ужасными детьми” мировой политики - Путиным и Трампом, и воссоздавать мощный франко-германский альянс.
На встрече с главой Украины Петром ПОРОШЕНКО Макрон признал за дочерью Ярослава Мудрого, ставшей французской королевой, украинские корни. Но это не снимает с него ожиданий, связанных с ремонтом нормандского формата. Как он это собирается делать, решительно неясно.
Одним из обещаний Макрона, оказавшихся непопулярными, стала формализация статуса “первой леди”. Он немедленно был заподозрен в том, с чем намерен бороться с помощью закона о “морализации политики”.
Разумеется, президент был неправильно понят, потому что действительно хотел с помощью узаконивания статуса исключить кумовство, но кому это можно объяснить. В результате в недавнем интервью журналу Elle, явно приуроченном к 100-дневному “юбилею” президента, его супруга Брижит МАКРОН заявила о том, что она не чувствует себя “ни первой, ни последней, ни леди”. И если будет осложнять супругу исполнение президентских обязанностей, то просто отойдет в сторону.
За 100 дней Макрон успел наметить контуры своего правления. Придирчиво контролируемая модернизация. Жесткий, иногда конфликтный стиль управления. Беспощадный трудоголизм со звонками министрам в 2 часа ночи и перепиской с членами правительства с помощью мессенджера Telegram. Пересоздание европейского проекта.
Сам он превратился в своего рода европейского ОБАМУ (Барак, 44-й президент США. - Ред.) - настолько это типологически и физиогномически новая фигура в мировой политике.
Враги Макрона - скептицизм французов и их неготовность поддерживать перемены (при готовности получать их плоды), а также новый леваческий дискурс меланшонистского типа, который вдруг пришел на смену старому недоброму лепенизму.
В общем, это будет славная охота. И совершенно неочевидно, что рейтинговое поражение Макрона в его первые 100 дней не сменится по каким-либо причинам скачко­образным ростом его популярности. Впереди у него еще много лет. Он спас Францию (а она платит ему неблагодарностью), теперь его миссия - спасти Европу.
Возможно, макронизация - способ обновления Запада, однако это может доказать и показать лишь сам Макрон, и исключительно личным примером. От его успехов или провалов зависит слишком многое в мировом развитии - он либо создаст образец success story (“история успеха”. - Ред.), либо своими неудачами разбудит ультралевых и ультраправых популистских духов. Иногда ведь они возвращаются.
Газета.Ru