Монопсонное царство бюджета

Шестнадцать миллиардов тенге оказались неосвоенными - это было озвучено на презентации в мажилисе отчета правительства об исполнении прошлогоднего республиканского бюджета. Но это не упрек, а констатация небывалого, можно сказать, достижения: ведь не исполнено лишь 0,2 процента, и бюджет-2015, соответственно, исполнен на все 99,8 процента.

Другое дело - неэффективное исполнение: здесь суммы помасштабнее. Само правительство устами министра финансов насчитало 232 млрд. тенге. С оговоркой, что это без результатов проверок Счетного комитета (который, кстати говоря, в состав правительства не входит).
Сами же стражи бюджета в приложении к отчету правительства отмечают в частности: “Несмотря на неоднократные уточнения и корректировки, сумма неосвоенных средств составила 7,8 млрд. тенге, неэффективно использованных - 459,2 млрд. тенге. Выявлены проблемы недостаточного налогового и таможенного администрирования, влияющие на полноту поступлений в бюджет. Значительные потери образовались при использовании схем уклонения от уплаты налогов, в том числе посредством взаиморасчетов с лжепредпринимателями. В государственных органах и их ведомствах установлены финансовые нарушения на 474,6 млрд. тенге, из них средства рес­публиканского бюджета - 142,3 млрд. тенге”.
Вообще же в 2015 году Счетный комитет выявил нарушений на 1,6 трлн. тенге, что больше по сравнению с 2014 годом в 2,6 раза. Насколько при таких раскладах улучшилось исполнение бюджета в наше кризисное
время - вопрос открытый.
Но нам с вами интереснее взглянуть на проблему в другом разрезе, задавшись вопросом: куда вообще идут бюджетные средства? И здесь так: всего израсходовано 7163 млрд. тенге, из них 2819, или 39,4 процента, - на социальные нужды. В том числе пенсии и пособия - 1613 млрд., здравоохранение - 658 млрд., образование - 444 млрд., культура, спорт, туризм и информация - 105 млрд. Вам судить: достаточно ли таких денег, хотя если не на культуру, то на информацию с учетом последних земельных событий и создания целого информационного министерства теперь явно придется добавлять.
Еще порядка 40 процентов государство - святое дело! - тратит на себя: чиновный аппарат, оборона, нацбезопасность и транс­ферты в нижестоящие бюджеты.
Не знаю, где в вышеперечисленных статьях прячется (тоже дело святое!) пантеон, но есть еще такая существенная часть - 1120 млрд., или целых 15,6 процента, как инфраструктурные и индустриальные проекты. Это транспорт - 526 млрд., ЖКХ - 256 млрд., сельское хозяйство - 241 млрд., топливно-энергетический комплекс - 80 млрд., архитектура и градостроительство - 14 млрд. тенге.
Интересный вопрос: а почему, собственно, наше все из себя либерально-рыночное правительство, исповедующее приватизацию и всяческое дерегулирование (начиная с монопольных тарифов), столь громадные деньги налогоплательщиков тратит на поддержку разного рода бизнес-субъектов? Ведь если по рыночным учебникам, то это экономика должна кормить бюджет, а не он ее. Тем более сейчас, в кризис, ведь стоит хотя бы слегка урезать бизнес-субсидии, и ситуацию в той же социалке можно существенно улучшить.
Вопрос действительно интересный. Настолько, что ответ на него ставит под вопрос уже саму нашу экономическую модель: насколько романтизм рыночной конкуренции жизнеспособен на казахстанском рынке, который сплошь - монополии и олигополии.
Как-нибудь мы эту тему развернем, а пока иллюстрация кстати: бюджетные закупки составляют более 2 трлн., закупки квазигосударственного сектора - более 3 трлн. тенге (это данные председателя правления НПП “Атамекен” Аблая МЫРЗАХМЕТОВА). Другими словами, едва ли не весь наш бизнес держится на государстве-покупателе. Так мало того - Нацпалата хочет еще “предметно сфокусироваться на увеличении доли заказа, сделать его долгосрочным”.
Почему? В том числе и потому, что 80 процентов предпринимателей, по словам руководителя НПП, сталкиваются сейчас с серьезной проблемой сбыта продукции. Действительно, как тут не взалкать бюджетной поддержки!
Не удержусь в связи с этим от вопроса на засыпку: а кто это там у нас перед августовской девальвацией активно намекал на необходимость ослабления тенге, апеллируя как раз к интересам национального производителя? Результат: облегчили национальную валюту, повысили стоимость импортной комплектации, понизили покупательную способность собственного рынка, потеряли сбыт... Ну и с кого теперь спрашивать?
А вообще-то монополия одного покупателя называется монопсонией, и это тоже повод для вопроса: сколько можно продержаться на бюджетном монопсонизме?

Пётр СВОИК, Алматы