12134

Асланбек АМРИН, вице-министр образования и науки РК: Учёный должен стать богатым

Асланбек Амрин занял свой пост в августе прошлого года. И именно к нему, курирующему сферу развития научных разработок и инноваций, было приковано внимание в связи с конкурсом продуктивных инноваций, о котором писала наша газета. Тогда немало вопросов возникло и к проектам, которые получили солидные гранты - от 180 до 220 миллионов тенге, и к тому, как, в принципе, он проводился. И вот наконец представилась возможность задать их самому Асланбеку Кеменгеровичу.

- Итак, начнем с публикаций моего коллеги Стаса КИСЕЛЕВА, который не раз писал о конкурсе инноваций. Вы их читали?
- Конечно. После этих публикаций ко мне начали поступать обращения и от коллег, и от ученых. Знаю, что в одной из них даже было обращение ко мне. Мы же сейчас абсолютно открыты, поэтому обязаны реагировать на все выступления.
- И какое же впечатление производили на вас эти статьи?
- После них поднялась волна недопонимания - нам пришлось объяснять, что происходило на самом деле. Мы начали работать по грантовой программе, о которой шла речь в этих статьях, летом 2016 года. Мы должны были сделать все, чтобы решения, которые по ним принимались, были открытыми и независимыми. В рамках соглашения о займе был создан международный совет по науке и коммерциализации, в который входят семь ученых - пять иностранных и два казахстанских. Они и выбирали научные проекты, которые после получили финансирование. Их работа должна быть неаффилированной и независимой, такой состав совета - требование Всемирного банка. К тому же эти люди не просто выбрали проекты и ушли. Сейчас они их ведут и контро­лируют, с них тоже будет спрос. Конечно, там есть вопросы к некоторым проектам, которые выиграли гранты... Но все они имеют право жить.
- Хорошо, работал независимый совет. Но вы-то видели те проекты, на которые выделяли гранты? Или МОН в той ситуации самоустранился?
- Мы не самоустранились, а провели свое расследование. По одному одобренному проекту не подписали документы из-за непредоставления софинансирования, еще двум отказали по другим причинам. Сейчас из 31 проекта договор заключен с 20, еще восемь ожидают экологического заключения. Вы должны понимать: проекты заходят к нам пулом. Мы смотрим, соответствуют ли они тем критериям, которые прописаны в рамках конкурса. Но само решение... На то и международный совет по науке и коммерциализации. Ни я, ни министерство не можем лоббировать какие-то проекты и говорить: вот неправильно ты эту идею выбрал, давай другую...
- Как не можете? Вы же выделяете деньги...
- Вот в этом и вся фишка соглашения между Республикой Казах­стан и Всемирным банком - независимость. Ученые сами принимают решение и выбирают тот проект, который выдерживает максимальный баланс между научным потенциалом и коммерциализацией. Мы работаем только в рамках ратифицированного соглашения.
- Вот вы говорите: к вам зашел пул проектов, вы посмотрели, что они соответствуют критериям, подписали их - и все. Так получается? А то, что эти проекты уже где-то реализуются, повторяют чьи-то идеи, что есть заводы, производящие подобную продукцию... Вы на все это вообще не обратили внимания?
- Именно по этому проекту, финансируемому Всемирным банком, проверки на плагиат не были предусмотрены. Проверяется патент на используемые технологии. Все те проекты, о которых писала ваша газета, дублируются с другими названиями, но не технологиями. Ученые, которые их представили, готовы защитить свои идеи и доказать их новизну. Самое главное - они смогли привлечь инвесторов, собрать команду. Теперь должны вывести технологию на рынок, презентовать ее. К тому же если те ученые, которым мы сейчас выделили гранты, не смогут реализовать проект, им придется вернуть деньги.
- Каким образом это будет происходить?
- За каждым проектом закреплены менеджеры от МОН и Всемирного банка, которые курируют и координируют деятельность ученых. Они мониторят процесс, не вмешиваясь в него. Кроме того, раз в полгода приезжают аудиторы Всемирного банка, которые проверяют всю работу. У этой финансовой организации очень высокие требования к расходованию средств, которые они выделяют, очень высокий контроль денег - все четко регламентировано и расписано. Я понимаю, сейчас раздаются голоса недовольных, которые спрашивают: “Почему я не получил грант?” Но у нас есть видео, на которых записано, кто и как защищал проекты, участвовавшие в конкурсе. И любой участник или проверяющий орган может прийти и посмотреть их: вот твоя презентация, а вот - других.
- Вы хотите сказать, что одним из основных критериев при выборе было умение себя преподнести?
- Преподнести не себя, а проект. Конечно. Извините, это международные стандарты. Чтобы получить деньги на грант от инвестора, нужно уметь это делать. Кстати, сейчас мы пишем методологию презентации проектов. Вот скажите, на английском языке сколько ученых разговаривает? Около
10-15 процентов. Можете посчитать.
- Наверное, для ученого важнее то, что заложено у него в голове. Человек может не уметь себя преподносить, но при этом быть гением.
- Вы правы. Но ученый должен уметь собрать команду, которая сможет коммерциализировать его идею и вывести на рынок. Презентовать ее может и другой человек, владеющий этими навыками. Одна из наших задач сегодня - сделать ученого богаче, превратить его в предпринимателя. Он должен выйти из зоны комфорта и начать зарабатывать, продавая свои идеи. Но есть очень важный момент: это касается только прикладной науки.
- А ученые готовы становиться бизнесменами и продавать себя?
- Не все, но готовы.
- Не все? По мне, так к этому не готово большинство.
- Да, правильно. Но я вам так скажу: нужно меняться, адаптироваться под рынки. Тот же английский. Все нобелевские лауреаты говорят по-английски. Надо его знать, чтобы завтра войти в тридцатку развитых стран. Надо с себя начинать. И мы к этому идем. Это наш цивилизационный выбор. Мы должны его принять, если хотим сделать скачок. Нам нужно делать все, чтобы снижался средний возраст ученых, он должен варьироваться в промежутке от 30 до 40 лет.
- И как вы собираетесь омолаживать науку?
- Например, сейчас мы обсуждаем такое новшество: стать директором НИИ сможет только человек, который говорит по-английски. Если вы руководитель проекта и хотите получить грант, вы должны оплатить обучение минимум одного специалиста Phd в том вузе, который сами выберете. Но защитить докторскую они должны именно по вашему проекту. В 2016 году было 628 докторских квот, в 2017-м мы увеличили их количество в два раза. Разрешили всем вузам подготовку докторантов на платной основе. В скором времени мы презентуем видение науки в нашей стране до 2025 года, где опишем основные приоритеты ее развития. Это видение мы будем публично обсуждать, в итоге получим такой документ, который будет работать на молодых ученых и их будущее.
- Насколько я понимаю, ученые, которые работают по старинке, остаются за бортом...
- Об этом даже глава государства говорит: нужно перестраиваться, меняться, готовить себя к рыночным и международным реалиям. Я спорю с учеными, которые хотят жить по старинке. Говорю им: сравните казахстанскую и мировую науку. Мировая нас раздавит, если у нас не будет своих исследований, цитируемости, коммерциализации. Идеи коммерциализации и софинансирования мы обсуждаем не первый год, постоянно разговариваем с бизнесом. Как результат - в прошлом году коммерческий сектор вложил в науку миллиард тенге. Мы получили 50 договоров о совместной деятельности ученых и бизнеса. Считаю, что это хорошее начало.
Раньше не было такого внимания к науке, потому что никто не знал, что там происходит. Сейчас все проекты открыты. Мы создаем общественный совет, перед которым будут отчитываться ученые. Чтобы всем было понятно, почему был выбран тот или иной проект. Так что процесс пошел.
- Много ли проектов, в которые бизнес охотно вкладывает деньги?
- Они есть, но их немного. И как правило, бизнес их выкупает и работает самостоятельно, без грантов и поддержки министерств. В 2017-м заканчивается трехгодичный цикл - будут подведены итоги по полутора тысячам проектов, которые были выбраны в 2015 году. Все, что тогда наши ученые заявили, они должны продемонстрировать. Вот пообещали, что будет технология, значит, сейчас они должны ее показать.
- Покажут?
- Не все. В третьем квартале этого года мы будем подводить итоги, и тогда станет понятно, кто и что за это время сделал. Тогда же придут результаты работы прокуратуры, которая сейчас занимается проверкой этих проектов. Мы даже рады тому, что они идут. Потому что сейчас мы хотим вычиститься...
- От чего?
- От плагиата, от дублирования, принять какие-то решения, чтобы не было коррупции. Нам важно, чтобы ученые понимали, что есть жесткий администратор, который все вычищает, и простую идею теперь не протащишь - она должна быть современной и соответствовать целому ряду критериев. Сейчас в сфере науки меняется очень многое. Например, когда мы пришли, первой проблемой была заработная плата.
- Ее размер?
- Нет, многомесячные задержки. Мы добились того, что с января этого года ученые получают зарплату вовремя. По графику идет финансирование исследований (раньше оно запаздывало на три месяца). Мы получаем жалобы на работу национальных научных советов (ННС). Чтобы их стало меньше, разработали новое положение о ННС, в котором максимально сократили аффилированность. Теперь директор НИИ не имеет права быть членом ННС, заседания должны проходить только в стенах Национального центра государственной научно-технической экспертизы или его филиалах. Мы вводим обязательную видеофиксацию этого процесса и внедряем тайное голосование за проекты.
В 2018 году передадим на рассмотрение мажилиса новый закон “О науке”. Предложений от ученых и бизнеса очень много. Какие? Например, такая мера: если бизнес финансирует больше 50 процентов какого-то проекта, мы освобождаем его от тех научных экспертиз, которые есть сейчас. Предусматриваем ряд этических норм: например, попался ученый на плагиате, он три-четыре года не сможет претендовать на финансирование своих проектов...
- Это ж сколько ученых мы потеряем. Вы прямо по слабому месту бьете...
- Нам нужно формировать культуру, стремиться к лучшему, взращивать молодых людей, которые станут звездочками мировой науки. Все, что сейчас происходит в этой сфере, это своеобразный ментальный сдвиг, а такие процессы всегда происходят непросто. Но я верю в то, что уже через несколько лет наша наука станет совершенно другой.

Ольга СТЕПАНОВА, фото Владимира ЗАИКИНА, Алматы

Поделиться
Класснуть