Кому морена по колено?
Куда приведет нашу науку ее бесконечное реформирование? Какую опасность для Алматы представляет озеро № 6 на леднике им. Маншук Маметовой? Способны ли казахстанские сейсмологи спрогнозировать точное время, место и силу землетрясений? На эти и другие вопросы на “прямой линии” с читателями отвечает заместитель директора Научно-исследовательского института гидрогеологии и геоэкологии, академик Петр ПЛЕХАНОВ (на снимке).
Толкын, студентка, Алматы:
Какую пользу науке принесла ее реформа и передача НИИ в руки госхолдингов? Стали ли от этого ученые богаче?
- В нашей стране наука претерпевает реформы все 20 лет независимости. Сейчас она развивается по двум основополагающим документам - госпрограмме ее развития на 2007-2012 годы и Закону “О науке”, принятому в феврале этого года. Управляется наука уполномоченным органом - профильным комитетом Министерства образования и науки. Однако этот комитет маломощный и не способен в полной мере эффективно управлять целой научной отраслью в экономике. Поэтому несколько лет назад для поддержания связи между министерством и научными институтами были созданы посреднические звенья - центры и холдинги с разной формой собственности. Наш институт, например, относится к холдингу “Парасат”. По логике, такие структуры нужны, если будут соблюдаться два условия. Во-первых, в них должны работать очень квалифицированные кадры. Во-вторых, холдинги не должны от своих “дочек” брать, а наоборот - должны давать им. Стали ли богаче ученые? Благодаря уходу науки в рынок - да. Но только те, которые хотят двигаться вперед. При желании сегодня ученый вполне может зарабатывать в тысячах условных единиц.
Вопрос редакции газеты “Время”:
Правда ли, что в Казахстане практически исчерпаны запасы питьевой воды?
- Нет, неправда. Мы не относимся к вододефицитным странам и по водообеспеченности на душу населения не уступаем ведущим европейским державам. Причем у нас хватает как поверхностных, так и подземных вод, запасами которых мы сейчас пользуемся всего на 10-15 процентов. На каждого казахстанца в сутки сейчас приходится примерно 25 тысяч литров воды: поверхностный сток составляет 100 кубокилометров в год, из которых 56 формируется внутри страны, а оставшиеся 44 - за ее пределами. Подземные ресурсы пресных вод республики - до 40 кубокилометров в год. Однако в связи с потеплением климата и активизацией хозяйственной деятельности приграничных государств поверхностный сток неуклонно сокращается. Если 30 лет назад он составлял 126 кубокилометров в год, а сейчас - 100, то, по прогнозам комитета водных ресурсов Минсельхоза, через 15-20 лет поверхностный сток составит 75-80 кубокилометров. Но даже при таком объеме воды мы не будем испытывать ее дефицита. Куда большую опасность представляет безответственное использование водных ресурсов. На орошение идет около 75 процентов потребляемой воды, половина которой теряется в земле из-за плохого состояния каналов орошения.
Гость, вопрос с сайта газеты “Время”:
Куда уходит вода из озера №6 возле ледника им Маншук Маметовой близ Алматы? Неужели наши гидрологи не изучили подземные воды Казахстана?
- Вода фильтруется в морену. Озеро № 6 находится в зоне вечной мерзлоты (в наших горах она начинается с высоты 3100 метров), которая представляет из себя либо остатки бывшего ледника, погребенные под грунтовыми массами, либо мерзлую породу. Талая вода точит эту мерзлоту, образуя каналы, и через них фильтруется в морену, а далее либо вклинивается в русло Малой Алматинки, либо попадает в подземные воды.
Изучением моренных озер я занимался около десяти лет. И чтобы выяснить, куда из них исчезает вода, ставил разные эксперименты, используя геофизические данные, а также гидрогеологические и водно-балансовые методы исследований, в том числе метод ионного паводка (с помощью пищевой соли, которая увеличивает проводимость электрического тока в воде). Все эти исследования очень трудоемкие, но даже с их помощью невозможно на 100 процентов предугадать прорыв моренного озера.
Я - очевидец разрушительного селя в 1973 году, когда в Заилийском Алатау прорвало озеро № 2 на леднике Туюксу: за год до этого события озеро полностью исчезло - в морену ушло 200 тысяч кубометров воды, подземные каналы стока забились снегом, и к июлю 1973-го оно вновь наполнилось водой и стало переполняться. За 3 часа до прорыва 15 июля 1973 года я совершал обход озера и обратил внимание, что размывается перемычка. Когда я спустился в район Горельника, это было около 6 часов вечера, услышал сильный грохот. Подумал, что летит вертолет, и только потом понял - это сель.
Опыт опорожнения моренных озер в Казахстане достаточно богатый. В 1985 году селевики взорвали перемычку на озере Богатырь, сбросив таким образом 9 млн. кубометров воды в русло реки Чилик. Паводок был страшный.
Помню, один мой австрийский коллега во время международной конференции в 1985 году, узнав, какими методами мы боремся с моренными озерами, сказал: “Я пью за мужественных казахстанских исследователей, которые решились на такой эксперимент! Я бы в Австрии тоже хотел его повторить, но если у меня не получится, я попрошу у вас политического убежища”. То есть все понимали, как сильно мы рискуем, работая на пределе человеческих возможностей.
Алтынай ЖУРСЫНОВА, Астана:
Несколько лет назад бывший мэр Москвы Лужков предложил повернуть сибирские реки вспять и продавать воду из них своим южным соседям. Как вы относитесь к этой идее?
- Вообще, авторство этой идеи принадлежит не Лужкову, ее активно пропагандировали еще в советские времена. Но поскольку изменилась геополитическая обстановка в регионе, она вряд ли может быть реализована. Несмотря на это, предложение Лужкова рассматривалось в правительстве, по распоряжению премьер-министра Карима МАСИМОВА даже создали специальную комиссию, которой поручили рассмотреть целесообразность переброски рек. Я был включен в состав той комиссии. После долгого изучения этого вопроса мы доложили премьер-министру, что разворачивать сибирские реки вспять и гнать воду из России в Казахстан нецелесообразно. И вопрос был снят с повестки.
Вопрос редакции газеты “Время”:
Насколько эффективна система прогнозирования землетрясений в Казахстане?
- Прогнозирование - это возможность что-либо предвидеть на основе каких-то данных. Что мы хотим предвидеть? В каком периоде времени? И можем ли? Если, скажем, сейсмологи спрогнозируют разрушительные подземные толчки в течение 30 дней зимой в радиусе 300 километров, это вряд ли можно назвать эффективным прогнозом, поскольку в морозы выгнать на улицу огромное число людей на неопределенное время нереально. А прогнозируем мы как раз с целью спасения человеческих жизней.
Наши сейсмологи весьма удачно прогнозируют землетрясения в долгосрочном - на несколько лет вперед, и в среднесрочном периоде - на год вперед. Но определить место и силу толчков с точностью до суток не в состоянии никто в мире.
Американцы, например, вообще отказались от системы прогнозирования землетрясений и сделали упор на сейсмостойкое строительство, которое, на мой взгляд, в разы эффективнее, когда речь идет о спасении людей. Прогнозирование стихийных бедствий - философия бедных стран. А развитые государства живут по принципу: или хорошо строить, или уходить из опасной зоны. Мы же до сих пор уповаем на какие-то прогнозы.
Александра АЛЁХОВА, фото Владимира ТРЕТЬЯКОВА, Алматы
