Навоз и ныне там
На днях в Алматы прошел премьерный показ фильма “Байконур” немецкого режиссера Файта ХЕЛЬМЕРА, после которого возник единственный вопрос: “Ну сколько еще?”
“Байконур” - совместное германо-казахстанско-российское детище: снимал его немец, копродукцией занималась россиянка Анна КАЧКО, а основным продюсером значится Гульнара САРСЕНОВА. При этом идеологически функции распределены так: россияне играют роль высокотехнологичного микроскопа, в который просвещенный и высококультурный немец наблюдает жизнь микроорганизмов, расселенных на территории Республики Казахстан вокруг космодрома Байконур. Эти простейшие совершенно безопасны и даже по-своему небезынтересны, поэтому наблюдение за ними - долг каждого уважающего себя естествоиспытателя.
Поскольку картина не выйдет в казахстанский прокат, мы позволим себе раскрыть некоторые подробности сюжета. В противном случае все великолепие постановки может оказаться недооцененным современниками.
Дерьмовое решение
В ауле Кунгей на три юрты живет Искандер Орынбаев по прозвищу Гагарин. Весь аул кормится тем, что собирает и продает обломки космических кораблей, которые сыплются с неба беспрестанно ввиду близости космодрома. За оборванные куски металла здесь даже возникают битвы между соперничающими группировками в стиле “Безумного Макса” - ну а что делать, жить как-то надо в отсутствие всякого намека на наличие какой-то там казахстанской государственности, социального партнерства и инновационных индустриализаций. К Гагарину неровно дышит соплеменница, одевающаяся в доисторические лохмотья и не моющаяся - для пущей аутентичности режиссер умасливает ее волосы животным дерьмом и украшает верблюжьими колючками.
Родители этой прекрасной дамы погибли во время космического “дождя”, и она ходит к ним на могилы, почему-то объявленные “Роскосмосом” закрытой зоной и отгороженные колючей проволокой.
Однажды Гагарин видит по телевизору Жули Маэ, которая заплатила $20 миллионов за тур в космос. Он сразу влюбляется в нее. После выполнения космической программы капсула с Жули падает недалеко от Кунгея. Французской красавице при падении отшибло напрочь память, поэтому Гагарин, пользуясь случаем, объявляет ее своей невестой, водит справить нужду в выгребную яму и даже заказывает ванну, дабы блондинистая леди могла поскрести себе спинку, а все мужики аула - поглазеть на нее через щели в юрте. Счастье длится недолго, Жули начинает искать весь штат “Роскосмоса”. Искандер садит европейку на осла, прячет в пещере, но по горячей неосторожности вступает с ней в более глубокие отношения, чем это принято по дипломатическому протоколу. И тут, взлетев на пик блаженства, Жули все вспоминает.
Гагарину приходится отпустить возмущенную даму. Однако любовь продолжает биться в его степном сердце, и он устраивается на космодром подметальщиком рельсов для транспортных установок космических кораблей. Совсем отчаявшись добиться взаимности, парень практически устраивает диверсию: подговорив техника-соплеменника, он обмазывает какой-то переключатель на стационарном щите дерьмом, и - это самая феерическая сцена в фильме - “Союз ТМ” не взлетает по причине неполадок в наземном оборудовании. “Да, только дерьмо из Кунгея обладает такой силой!” - для большей внятности и с нескрываемой гордостью говорит аксакал из аула, судя по всему, причастный к изготовлению волшебного средства.
Пока Гагарин завоевывает свою Дульсинею, аул Кунгей загибается. Некому больше перехватывать сигналы радиолокационного оборудования, и весь металлолом забирают себе конкуренты. Вне себя от отчаяния, та самая немытая соседка Искандера плачет, ищет пропавшего радиста, а потом решает принять ванну - в эмалированной лохани, что Гагарин привез для Жули. Отмывшись, девушка как будто заново перерождается, становится лучом света в темном царстве. Катарсис бьет и Искандера - он вдруг понимает, что счастье не в космосе и не во французской девице, а в том, чтобы пасти баранов на родной земле. Парень покупает двух ягнят, надевает новый чапан и вместе со своей чистой, одетой в свежее платье спутницей уверенно смотрит в будущее.
Конец.
Земля в иллюминаторе
Аул в значении “земля” всегда был сакральным местом как для культуры вообще, так и для кинематографии в частности. Правда, в советское время тоталитарно-колонизаторский режим мог обеспечить не только славословицы, но и поступательное движение в развитии самого села, поэтому фильмы получались хоть зачастую шаблонно-декоративными, но соразмерными реальной жизни. Целый цикл картин, например, был посвящен поднятию целины. “Мы здесь живем” АЙМАНОВА и ВОЛОДАРСКОГО, “Березы в степи” ПОБЕДОНОСЦЕВА, “Мальчик мой”, “Однажды ночью” ФАЙКА, “Беспокойная весна” МЕДВЕДКИНА, “Здравствуй, земля целинная” НУГМАНОВА, “Хлеб наш целинный” ДАВЛЕТБЕКОВА - все эти ленты можно нанизать на мысль героя из “Мы здесь живем”: “Мы приехали сюда не на год, а на всю жизнь. Понимаете, на всю жизнь”.
Этот императив двигал персонажами: раз тебе здесь жить - значит, надо пахать, поднимать, бороться и страдать. В общем, самому созидать свое будущее, согласуясь с моральным уставом строителя коммунизма.
Перелом случился на выдохе СССР - когда Серик АПРЫМОВ приехал в родной Аксуат Семипалатинской области и увидел, что от аула его юности там ни черта не осталось. Что никто уже не созидает и не пашет. В фильме “Конечная остановка” 1989 года главный герой погружается в атмосферу полной безысходности периферии, из которой его может вывезти только задрипанный пазик, идущий маршрутом неведомым, но уже с аулом никак не соприкасающимся.
С той поры, в общем, в ауле ничего не изменилось - просто это перестало кого-либо удивлять. Реплики вроде “Был в маленьком селе близ Аральска, вы знаете, цветет!” сейчас не позволяют себе даже функционеры “Нур Отана”.
Между тем это не очень согласуется с государственным курсом, поэтому фильмы вроде “Тюльпана” Сергея ДВОРЦЕВОГО про то, что участь труженика казахского села - собирать в пыли конфетки и увеличивать поголовье скота, официальная пропаганда клеймит как быков на отгоне.
А что снимать еще в нашем ауле, совершенно непонятно. Файт Хельмер сказал удивительную по своей емкости фразу: “Я просто хотел показать Казахстан таким, каким его увидел”.
Вид сверху
Хельмер увидел, что казахские люди побираются, руководствуясь принципом “что небо послало, то и мое”, едят просроченные российские консервы, дарят на юбилей куски обшивки космических кораблей и завидуют тем, кто устроился уборщиком на космодром, где заведуют товарищи из “Роскосмоса”. То есть живут собирательством и охотой - это, если кто не помнит из школьного курса истории, самые верные признаки каменного века.
Когда Джон СТЕЙНБЕК приехал в послевоенный СССР искать материал для своего “Русского дневника”, советские люди говорили ему: “Не надо ни хулить, ни приукрашивать. Пожалуйста, напишите о нас правду. Это все, что мы просим”. Стейнбек и постарался написать правду - она, кстати, разительно отличалась от той картины, которую американская антисоветская пропаганда совала среднестастическому пожирателю попкорна.
А что мы можем показать заезжим хельмерам? В какой дальний аул их повезти, чтобы они увидели не разруху и безысходность, а горящие глаза, беспокойные характеры да и присутствие государства увидели чтоб, стремящегося вывести своих граждан на новую орбиту целеустремленности?
И ведь такое положение вещей уже не смущает никого. Ни Гульнару Сарсенову, которая искала средства на “Байконур” и приезжала на съемочную площадку фильма на дорогущем внедорожнике. Ни Даригу Нурсултановну, дочь которой играет в фильме Хельмера эпизодическую роль.
Маленькая Венера, кстати, сказала, что хотела бы продолжения кинокарьеры.
Кто бы объяснил ребенку и его родителям, что пока у такого кино есть будущее, будущего нет у страны.
Тулеген БАЙТУКЕНОВ, Алматы, тел. 259-71-96, e-mail: tulegen@time.kz, фото Владимира ЗАИКИНА и из пресс-материалов фильма “Байконур”
