СИЗО: по продолу до шконки
СИЗО - это следственный изолятор. В него помещают обвиняемых в совершении преступлений граждан, в отношении которых принято решение об аресте.Решение об аресте принимает суд на основании все тех же веских подозрений в отношении данного гражданина, как и при помещении в изолятор временного содержания. Правда, для того чтобы человека “закрыть” в СИЗО, надо еще доказать, что он может скрыться от дознания, предварительного следствия или суда либо может воспрепятствовать объективному расследованию и разбирательству дела в суде, или будет продолжать заниматься преступной деятельностью. Кроме того, гражданин еще при этом должен обвиняться в совершении преступления, за которое минимальный срок наказания - свыше двух лет лишения свободы.
Примечательно, что при всех этих основаниях следователь может выбирать из нескольких мер: от подписки о невыезде, надлежащего поведения и личного поручительства - до залога, домашнего ареста или ходатайства об аресте перед судом. Однако обычно следователи предпочитают ходатайствовать об аресте, и понятно почему. Обвиняемый, находящийся под подпиской о невыезде и внесший залог, будет активно защищаться, наймет адвоката, начнет собирать доказательства в свою пользу, обращаться к независимым экспертам и т. д. А у “закрытого” в СИЗО - стресс, шок, подавленная воля к защите и т.д. Так проще добывать признания, давить, запугивать, держать в неведении, то есть проще “раскрывать преступление”. И обычно прокуратура и суд соглашаются со следователем, хотя могут быть вопросы и к обоснованности подозрений, и к наличию оснований для помещения обвиняемого в СИЗО.
Однако, как пару лет назад мне неофициально сказал один высокопоставленный сотрудник наших правоохранительных органов, если бы прокуратура и суд обращали внимание на каждое нарушение уголовно-процессуального законодательства, то вообще редкое дело закончилось бы обвинительным приговором. Потому-то в нашем Уголовно-процессуальном кодексе нарушения делятся на существенные и несущественные. То есть нарушение как бы есть, но если оно не очень существенное, то его можно не принимать во внимание. Поэтому арест в нашей стране - основная применяемая мера из предусмотренных законом.
Давайте теперь предположим, что речь идет не о закоренелом преступнике, а о человеке, чья вина еще не установлена, и он вполне может оказаться невиновным. И вот этот гражданин попадает в СИЗО.Представляю некий собирательный образ казахстанского СИЗО. Их в Казахстане пара десятков с учетом изоляторов как Минюста, так и КНБ, и почти все они, за редким исключением, очень старые. Например, СИЗО в Семее - еще с екатерининских времен. В основном, это мрачные здания, проезжая ворота которых, сразу попадаешь в атмосферу страха, безнадежности, взаимоотношений “тюремщик - арестант”. Решетки, железные двери, коридоры - по-тюремному “продолы”. В камере - от двух-четырех до более десятка двухэтажных кроватей - по-местному “шконок”. В углу - умывальник и отделенный небольшой стенкой туалет. Об унитазе можно только мечтать. Так что тем, у кого больные колени, лучше в ИВС и СИЗО не попадать. Есть, правда, новые СИЗО, например под Алматы, - там почти Европа.
Свет в камере горит круглосуточно, так что нужно учиться спать при свете. Питание сносное, особенно если помогают родственники и друзья. Подъем в шесть, потом завтрак и в восемь проверка. Потом обед в час, ужин в семь вечера и еще одна проверка. И в 22.00 - отбой. Свет горит, но нужно находиться в постели. Вода только холодная, горячей нет. Для бритья воду можно нагреть в электрочайнике, но об умывании теплой водой нужно забыть. Раз в неделю баня, хотя баней это можно назвать с натяжкой. Вы раздеваетесь в предбаннике под контролем охраны и входите в небольшое помещение, где сверху из нескольких кранов течет горячая вода. Регулировать вы ее не можете, потому что никаких смесителей нет. Когда течет холодная вода, вы кричите охране, чтобы добавили горячей, и наоборот. За полчаса все содержащиеся в данной камере должны успеть помыться и, если удастся, постирать нижнее белье. В камере белье сушится на спинках кроватей и решетке на окне.
Решетки на окнах и изнутри, и снаружи, причем за наружными решетками находятся “реснички”. То есть снаружи окна закрыты деревянными щитами с прорезями, над которыми находятся козырьки. Поэтому лучи солнца можно поймать в камере с трудом, все время находишься в помещении с искусственным освещением. Если своей настольной лампы нет, то зрение можно испортить за раз. Раз в день - часовая прогулка. Это положена часовая, но в разных СИЗО по-разному, все зависит от охраны. Иногда прогулка ограничивается 15 минутами, иногда получасом. Качать права никто не рискует, потому что все здесь - подследственные, а значит, зависимые, многие в шоковом состоянии. В ряде СИЗО прогулочный дворик почему-то находится на одном из верхних этажей здания или на крыше. Всю жизнь думал, что прогулка на свежем воздухе - это по земле. Оказывается, не всегда.
Находящийся в СИЗО по закону имеет право на два свидания в месяц с близкими родственниками, а также без ограничений, конфиденциально с выбранным им адвокатом. Как соблюдаются эти права, можно судить по тому, как содержались в СИЗО журналист ЕСЕРГЕПОВ и топ-менеджер ДЖАКИШЕВ. Особенно можно упомянуть о конфиденциальности встреч с адвокатом. По неофициальной информации и многим косвенным подтверждениям, комнаты встреч с адвокатами в СИЗО прослушиваются, особенно когда речь идет о “громких делах”.
Пример из моей практики. Когда в 2002 году мы с адвокатом ВОРОНОВЫМ встречались в алматинском СИЗО с помещенным туда журналистом ДУВАНОВЫМ, нам выделяли для встреч одну и ту же комнату под номером 9. Когда адвокаты проходят рамку металлоискателя, входят внутрь здания СИЗО, подписывают разрешение на встречу с подзащитным у начальника учреждения, они получают на руки деревянную дощечку с номером выделенной комнаты. Так вот, нам все время давали дощечку с номером 9. Но однажды, видимо, перепутали (наверно, дощечку перевернули) и дали дощечку с номером 6. Не успели мы начать “конфиденциальную” беседу с Дувановым, как прибежал перепуганный сотрудник СИЗО и сказал, что произошла ошибка и нам надо перейти в другую комнату, которой оказалась вся та же комната номер 9. Видимо, комната номер 6 не была оборудована для “конфиденциальных” встреч с адвокатом.
Обвиняемый может содержаться в СИЗО до года, пока идет следствие, а потом еще неизвестно, сколько продлится судебное разбирательство. Так что нахождение в фактически тюремных условиях может быть очень долгим. Это отдельный мир со своей субкультурой, со своими неписаными правилами, которые соблюдаются более четко, чем правила писаные. Здесь невозможно уединиться, и вы 24 часа в сутки находитесь среди других подследственных со своими проблемами. Поэтому здесь очень сложны межличностные отношения.
Здесь мало информации, особенно в отношении собственного уголовного дела. Если нет активных родственников и друзей, хорошего, добросовестного и настырного адвоката, то кроме информации, которую получает обвиняемый у следователя в ходе допросов или следственных действий, ориентироваться в подробностях обвинений и эффективно защищаться крайне сложно. Если передать руководству Коллегии адвокатов и Союзу адвокатов то, что говорят в подавляющем большинстве подследственные СИЗО об адвокатах по назначению, то количество цензурных слов и выражений окажется минимальным. За редким исключением, эти адвокаты появляются вместе со следователем, общаются с ним, как хорошие знакомые (если не друзья), никак не проявляют себя во время допросов и следственных действий, не заявляют никаких ходатайств и вообще не появляются в СИЗО до начала судебного разбирательства. Они не осуществляют даже формальную защиту. Я встречался и разговаривал в колонии с почти двумя сотнями заключенных - из них только двое были благодарны своим адвокатам по назначению. Причем из всех опрошенных только 30% получали помощь от адвокатов по договору, которая была на порядок качественней.
Так что СИЗО - это малоприспособленное для жизни, сколько-нибудь приемлемой с бытовой точки зрения, помещение, в котором задержанный проводит несколько месяцев, а то и более года, с весьма ограниченными возможностями для защиты от обвинений, в условиях изоляции от информации и ограниченных контактов с родственниками и адвокатом, в полной зависимости от сотрудников тюрьмы. И не всегда эта зависимость используется сотрудниками в рамках закона.
Евгений ЖОВТИС, колония-поселение 156/13, Усть-Каменогорск, фото Владимира ТРЕТЬЯКОВА
Поделиться
Поделиться
Твитнуть
Класснуть
