Поэт Орлуша: Мне от казашек сносит башню

Андрей ОРЛОВ - человек пятидесятилетний и разносторонний. Чем он только не занимался в своей жизни - от музыки до политики. Так и остался бы широко известным в узком кругу, если бы вдруг четыре года назад не увлекся стихописанием. С тех пор сотни тысяч россиян читают и перечитывают поэта Орлушу, который, по словам Игоря ИРТЕНЬЕВА, “искусно окунает мордой в дерьмо обожравшуюся гламуром клубную тусовку”. На днях он почтил своим визитом нашу страну.

- Как тебе Казахстан, Андрей? Ты ведь не в первый раз у нас?
- Да, в Казахстане я уже бывал, и мне здесь очень благостно. В этот раз я приехал дать частный концерт в Астане, после чего решил не лететь в Москву, а побыть тут еще несколько дней. Ну а поскольку Астана более скучный город, чем Алма-Ата, я прилетел сюда и наслаждаюсь красивыми девушками и горами.

- Чем занимался Андрей Орлов до появления Орлуши?
- Всяко-разно. Привозил в Москву музыкантов, “Лед зеппелин” привозил, “Металлику”, много еще кого, работал в газете “Коммерсант”, активно занимался политтехнологиями.

- Кстати, о политтехнологиях. Известно, что ты дружен с Борисом БЕРЕЗОВСКИМ…
- Ну, не то чтобы очень дружен. Да, мы знакомы, я даже как-то голосовал за него в Ичкерии. При этом у меня к нему довольно ровное отношение. Единственное его преступление перед Россией, я считаю, это то, что он нашел где-то этого гэбэшника, вытащил его в большую политику и сделал президентом России.

- Нужно ли поэту иметь гражданскую позицию?
- Какая, на хрен, гражданская позиция? Поэту нужно писать стихи, пить водку и любить баб. Вот такая вот гражданская позиция.

- А недавний российско-грузинский конфликт как воспринял?
- Никак, по большому счету. Стишок написал только. О том, что мне очень не нравится морда СААКАШВИЛИ.

- В последнее время политтехнологи всего мира все больше используют Всемирную паутину.
- И правильно делают. Рейтинг Барака ОБАМЫ - тому самое яркое подтверждение. Я, кстати, не понимаю, почему у вас до сих пор этого не поняли. Представь, что какой-нибудь известный политик зарегистрировался на каких-нибудь “Одноклассниках.ру” и разом предложил дружбу ста тысячам казахстанцев. Думаю, большинство из них приняли бы предложение - хотя бы из прикола. Вот тебе и пространство для агитации.

- Есть мнение, что позиции книг и газет резко пошатнулись с появлением сети Интернет.
- Ты знаешь, книга “Стихи и рингтоны”, которая недавно вышла в издательстве АСТ, не особенно была и нужна. В Интернете, в отличие от книги, популярность не подделаешь. Интернет - наиболее честная мерка. У меня нет “Живого журнала” и прочей херни, я вешаю стихи только на сайте Литпрома, и вот, когда один мой друг прислал мне стишок, не зная, что он мой, я понял, что круг замкнулся. И вообще, если я набираю человека в поисковике и на него нет хотя бы десяти тысяч ссылок, то это показатель того, что он ничего не добился в Интернете.

- Что за объединение Литпром, о котором ты так часто упоминаешь?
- Литпром - это литературное сообщество, в котором я формально состою и на сайте которого появляются мои новые стишки. В Литпроме, кроме меня, участвуют Сергей МИНАЕВ, Эдуард БАГИРОВ и многие другие известные писатели. Очень интересное сообщество людей, с которыми я дружу и с которыми мне комфортно сотрудничать. Недавно вот выпустили отличный литпромовский сборник.

- У каждого бумагомарателя есть своя система поэтических координат. Какова она у Орлуши?
- Нет у меня никакой системы, да и в поэты я никогда не рвался. В юности любил раннего ПАСТЕРНАКА, АННЕНСКОГО, ГУМИЛЕВА. С поэтами у меня так же, как и с музыкой: весь альбом так себе, но вторая песня нравится.

- Ты часто высмеиваешь известных в народе персонажей, будь то мэр ЛУЖКОВ или Анастасия ВОЛОЧКОВА. Но самой любимой и частой героиней была и остается “блондинка в шоколаде” из проекта “Дом-2”. Как на твои опусы реагирует Ксения СОБЧАК?
- Как-как - учит их наизусть! Мы с Ксюшей дружим уже довольно давно, и к моему неожиданному творчеству она отнеслась с должным чувством юмора. Мои стихи о ней нисколько не мешают нам относиться друг к другу с приязнью и работать над совместной передачей на “Серебряном дожде”.

- Какие премии есть в багаже Орлуши и какими из них он больше всего гордится?
- Если честно, то самая большая премия - это когда три миллиона человек скачивают твой стишок на рингтоны. А все остальное… Вот маме моей это остальное важно. Все мои премии у нее, она их с удовольствием демонстрирует своим подружкам: мол, вот сынок - не просто дурак и раздолбай, а еще и премии получает. У нее на полке стоит, скажем, “Золотой Остап”, а снизу список людей, которые уже получали его. Ей приятно, что я в одном ряду со ЖВАНЕЦКИМ или ИРТЕНЬЕВЫМ.

- Как нищий раб Эвтерпы, с глубочайшей завистью я констатирую, что у тебя довольно высокие гонорары для поэта…
- Да, высокие. Несколько тысяч евро, если не вдаваться в детали. Но ведь это нормально. Я давал совместные концерты с группами “Аквариум” и “Воскресенье”, да с кем я только не давал совместных концертов! И потом, те же ребята из “Комеди-клаб” берут в пять раз больше меня. А ведь “Комеди-клаб” не смешнее поэта Орлуши. Разве что у меня мата побольше.

- Кстати, о мате. Я сам часто сталкивался с читателями, которых возмущает или, если быть точнее, коробит нецензурщина в тексте. Почему так много мата в твоих опусах?
- Если ты внимательнее прочтешь книжку, которую я тебе подарил, то увидишь, что половина текстов написана без матерных выражений. А мат я использую только тогда, когда без него обойтись нельзя.

- То есть мат уместен, если он оправдан контекстом?
- Абсолютно верно! Нельзя ведь писать от имени прапорщика или зэка и оперировать изысканным лексиконом. Прапорщики и зэки иногда матерятся.

- У тебя постоянно мелькают цифры: десять тысяч ссылок, три миллиона скачиваний, сорок тысяч проданных книг. Между тем количество читателей едва ли важнее качества тех же самых читателей. Дарью ДОНЦОВУ читают миллионы, но это не говорит, что она лучше, чем проигрывающий ей по популярности Франц КАФКА.
- Да, ты прав, но я всерьез об этом не размышлял, ибо действительно никогда не думал стать поэтом, просто так получилось. Но при этом я уверен, что огромный интерес возникает не на пустом месте. И потом, Донцова - чисто книжный проект со всеми его маркетинговыми хитростями, а Орлуша - поэт, которого признали без всякой рекламы.
 
- Беря шире, так ли важно для поэта признание?
- Вот ты жил в Москве, тебе как поэту было важно признание?

- Безусловно, было важно, но это немного другое признание. Признание так называемого экспертного сообщества. То есть публикации в толстых журналах, скорее, поднимали мое реноме, в первую очередь - в моих же глазах. А вопрос я тебе задаю о другом признании, о массовом.
- Толстые журналы уже мертвы, и публиковаться там я не вижу особого смысла. Что касается массового признания, то оно мне важно постольку-поскольку. Я вот неплохо заработал на своих виршах, выпустив книгу. То есть с экономической точки зрения - массовое признание важно. А все остальное - будь как будет. Абсолютно по барабану. 

                                                                 Вопрос на засыпку
- Грызя соленые фисташки, лениво локон теребя, скажи, а вправду ли казашки так сильно вставили тебя?
- Я поменял ориентацию! Я слово правды прокричу: я больше женщин русской нации и близко видеть не хочу! Нет, гомосеком я не стану, уж если до сих пор не стал. Доехав вдруг до Казахстана, я там казашек повстречал. Я вам рассказывать не буду про дивных станов красоту. Я просто прикоснулся к чуду, я с головой нырнул в мечту! В зеленых глаз колодец узкий я - словно ржавое ведро - упал, увидев не по-русски прекрасностройное бедро. Простите, Ленки, Светки, Машки, и все другие… как вас там… Мой идеал теперь - казашки, от русских женщин я устал! Казашки мне не треплют нервы, фигуру хвалят и талант. Все, решено: я стану первый на почве секса эмигрант! Прощайте, Любы, Ксюши, Тани, стелите без меня постель! Меня ищите в Казахстане, скорей всего - в Алма-Ате. От русских я слыхал, бывало, “дам за машину, баш на баш”. Здесь мне такого не сказала ни Сауле, ни Карлыгаш. В Москве я был предмет доенья, чужой мобильный кошелек, а здесь красотки с упоеньем мечтают, чтоб я с ними лег. В восточной сдержанной манере мне дарят ласки вновь и вновь и выйти за миллионера не рвутся. Главное - любовь. Я не урод, не извращенец, не многоженец, не подлец, но я в Москву невозвращенец, я - эротический беглец. Я буду жить среди казашек, как на Таити жил Гоген, мне от казашек сносит башню, я добровольно сдался в плен. Кончаю опус свой дурацкий, прощальный русским бабам текст. Пойду-ка я учить казахский. Ну, для примера, слово “секс”.

Беседовал Ербол ЖУМАГУЛОВ, фото Владимира ЗАИКИНА, Алматы