Сидячая обстановка

Почему нефтяник, признанный непричастным к преступлениям ОПГ “Четыре брата”, уже 17 месяцев находится в следственном изоляторе Актобе?

Неприкосновенность личности относится к числу самых важных прав человека, ибо заточенный в неволю не просто теряет возможность перемещаться в пространстве, он утрачивает свободу действий и решений, не может полноценно защищать себя от обвинений, не способен собрать и представить доказательства своей правоты и невиновности. Даже сохранить свое достоинство и душевное спокойствие в тюрьме - непростая задача. Недаром защите именно этого права посвящены самые древние юридические памятники.

Так, например, в пункте 39 Великой хартии вольностей, подписанной королем Англии Иоанном Безземельным под давлением баронов еще в 1215 году, прямо говорится: “Ни один свободный человек не будет арестован или заключен в тюрьму, или лишен владения, или объявлен стоящим вне закона, или изгнан, или каким-либо (иным) способом обездолен, и мы не пойдем на него и не пошлем на него иначе, как по законному приговору равных его и по закону страны”.
В современной юстиции эти древние институты благодаря международным договорам в области прав человека закрепились в виде судебного санкционирования ареста. Согласно уголовно-процессуальному кодексу, если следователь хочет поместить задержанного по подозрению в совершении преступления под стражу, то он должен обратиться в суд с ходатайством, согласовав его перед этим с прокурором.
Во всем цивилизованном мире считается, что следственный судья как независимое от правоохранительных органов должностное лицо может наиболее объективно оценить законность и обоснованность требования следователя и прокурора о заключении подозреваемого под стражу. Как говорится, в международной теории должно было быть красиво, однако в наших особых реалиях до торжества справедливости и гуманизма оказалось не так близко. Согласно статистике, только в текущем году в 93 процентах случаев обращения за такой санкцией судьи соглашались с просьбой следствия.
Если общее количество тюремного населения в стране сокращается, то число арестованных именно на следствии убывает далеко не столь внушительными темпами. Даже сам председатель Верховного суда Республики Казах­стан в своем докладе на совещании по итогам 2017 года признал, что “следственные судьи часто идут на поводу у следствия, а им удобно, когда подозреваемый “под рукой” - так легче получать признания”, и призвал своих коллег обеспечить должный судебный контроль на досудебной стадии, не становиться “нотариусами следователей, штампуя для них санкции”.
Наполненная советским еще репрессивным духом система страдает другим недостатком: совершив ошибку единожды - арестовав человека, следователь потом не может эту ошибку признать и оты­грать назад без негативных для тех, кто принимал это решение, последствий. И потому порой по безнадежному делу стараются следователь с прокурором расшибиться в доску, но добиться хоть какого-то обвинительного приговора арестанту.
Отчасти по этой причине наше уголовное правосудие страдает неоправданной суровостью в отношении граждан. На прошедшей в середине мая этого года конференции председатель судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда Абай РАХМЕТУЛИН признал, что следствие и суды продолжают работать по принципу “Есть уголовное дело - значит, виновен”.
Прошедшая под громкими лозунгами гуманизации реформа уголовно-процессуального законодательства на самом деле сейчас пришла к неоднозначным последствиям. Подготовленный прокурорами закон в интересах правоохранителей и был написан. Так, например, если раньше, даже при советской власти, максимальный срок ареста на следствии был 12 месяцев, то с 2015 года по делам об организованной преступности и некоторым другим категориям дел этот срок увеличен до 18 месяцев. Конечно, с мафиози бороться надо, но, во-первых, надо помнить, что согласно закону такой срок может отсидеть человек, чья вина еще не доказана и суд еще имеет возможность его оправдать. А во-вторых, наши правоохранители в последнее время стали иногда относить к организованной преступности и предпринимателей, сотрудничавших по бизнесу, и просто сотрудников одного учреждения, коллег по работе.

В жизни немало примеров того, как эта практика ломает судьбы конкретных людей. Так, например, директора по маркетингу ТОО “Актобенефтепереработка” Алмаза КУЖАГАЛИЕВА (на снимке) задержали в январе 2017 года в рамках громко заявленного дела об организованной преступной группе “Четыре брата”. Однако в последующем его причастность к этим “братьям” никак не подтвердилась, никакой связи с ними обнаружено не было. Сейчас “дело четырех” близится к своему окончанию в суде без Кужагалиева. То есть человека зачислили в банду, не имея на то никаких оснований - просто так захотелось следствию.
Однако из этого уголовного дела № 161500131000121 следствие выделяет уголовное дело № 170000041000176 по подозрению в незаконном обороте нефти и уголовное дело
№ 170000041000177 якобы об участии в организованной группе, осуществлявшей оборот этой нефти. Затем эти дела объединяют в одно производство с присвоением № 170000041000176. В сентябре 2017 года прекращают уголовное преследование по эпизоду об организованной преступности. По делу № 170000041000176 следствие в сентябре 2017 года объявило об окончании досудебного производства и формально начало знакомить участников процесса с материалами. При этом следует иметь в виду, что срок содержания под стражей при ознакомлении с материалами дела не засчитывается в максимальный 12-месячный срок содержания под стражей на следствии по обыч­ным делам.
Вдруг через три месяца следствие просит прокуратуру отменить постановление о прекращении уголовного дела ­
№ 170000041000177, после чего Кужагалиеву вменяют подозрение в совершении незаконного оборота нефти в составе уже транс­национальной организованной группы, в которую якобы входят предприниматели и сотрудники компаний, осуществлявшие сделки по переработке и перевозке нефтепродуктов. Поскольку подозревается теперь “транснациональная преступная группа”, срок содержания под стражей может быть продлен уже до 18 месяцев. Сейчас Кужагалиев сидит в следственном изоляторе уже почти 15 месяцев.
По идее, согласно части 4 статьи 151 УПК, продление срока содержания под стражей свыше 12 месяцев допускается в исключительных случаях по ходатайству руководителя следственно-оперативной группы, утвержденному прокурором области и согласованному с генеральным прокурором Республики Казахстан, его заместителями.
Однако уже несколько месяцев следственные судьи санкционируют продление ареста Кужагалиева по ходатайствам, не согласованным с генеральным прокурором или его заместителем.
Несмотря на доводы защиты о том, что согласно части 9 статьи 152 УПК в случае повторного заключения под стражу подозреваемого, обвиняемого по одному и тому же делу, а также соединенному с этим или выделенному из него уголовному делу срок содержания под стражей исчисляется с учетом времени, проведенного под стражей, суды в Актюбинской области упорно ссылаются на то, что в срок содержания под стражей не засчитывается время ознакомления с материалами дела.
Закон прямо не разрешает эту коллизию. Но, во-первых, все это время человек находился под стражей. А во-вторых, пока он сидел в изоляторе и читал дело, расследование шло параллельно, и результаты этого расследования в итоге привели к ухудшению его правового положения.
Адвокаты Кужагалиева полагают, что такая практика может поставить под угрозу право на неприкосновенность личности, поскольку бесконтрольное выделение, прекращение и возобновление уголовных дел в отношении одного и того же лица в обход прямого учета времени его нахождения под стражей может привести к неоправданно долгому и выходящему за пределы установленных законом рамок содержанию под стражей подозреваемых.
С точки зрения нарушения права человека на свободу это ведь ящик Пандоры: можно начать уголовное дело в отношении человека, выделить из него другое, а потом по первому делу объявить об окончании следствия и знакомить, не торопясь, с материалами дела. В это же время по другому делу проводить следствие и затем вновь объединить эти дела и продолжить вновь расследование, не засчитав то время, что подозреваемый как бы знакомился с еще незаконченным делом. Очень удобно для следствия: можно, манипулируя процедурами, содержать под стражей сверх установленного законом лимита, да еще и следствие вести какое-то время без участия главного фигуранта. А человек все это время сидит по особому календарю следователя, по которому время остановилось в момент начала ознакомления.
При этом все, кто уже почти полтора года содержит Кужагалиева под стражей, закрывают глаза на то, что в тюрьме томится не вор в законе, не насильник и убийца, а обычный бизнесмен, интеллигент-очкарик, выпускник московского вуза, инженер-конструктор, сертифицированный системный инженер Microsoft, отец четверых детей, известный в профессиональных кругах предприниматель. Можно было бы легко применить в отношении его домашний арест, тем самым проявив не только гуманность, но и сэкономив государственные средства, что тратятся на его содержание в неволе. Однако нашей бездушной системе нет до этих резонов никакого дела.
В стране, в Конституции которой сказано, что человек, его жизнь, права и свободы признаются высшей ценностью, такая практика недопустима. Все сомнения в исчислении сроков содержания под стражей должны трактоваться в пользу человека, чьи права ограниченны, а не органов уголовного преследования.
Нынче много говорится о гуманизации уголовного процесса, о неприменении ареста по экономическим делам. Однако дело Кужагалиева - яркий пример того, как слова сильно разнятся с делом. К экономическим делам в реальной жизни могут быть отнесены не только те, что перечислены в соответствующей главе Уголовного кодекса, но и многие деяния, формально подпадающие под общеуголовные составы, такие как присвоение, растрата, мошенничество, причинение ущерба и прочее. С учетом практики явно излишнего вменения подозрений в совершении преступлений в составе организованных групп с сожалением можно констатировать, что неоправданно суровое репрессивное начало нашего уголовного процесса не только нарушает права конкретных людей, живущих рядом с нами, но и подавляет предпринимательскую инициативу, сеет страх среди экономически активной части нашего народа, демотивирует людей проявлять свое творческое начало в бизнесе, производстве и науке.
Пора вновь вспомнить об уважении к правам человека и самому важному из этих прав - праву на свободу.

Михаил КОЗАЧКОВ, коллаж  Владимира КАДЫРБАЕВА, Алматы