Бахтияр КОЖА, актёр: Мечтаю о роли бомжа
Недавно закончились съемки нового казахстанского фильма с рабочим названием
“Кайрат - чемпион”. Одну из главных ролей в нем сыграл
известный актер театра и кино Бахтияр КОЖА (на снимке). И если о фильме он пока говорить не может, то о своей работе в театре рассказывает не без удовольствия.- Бахтияр, сейчас, наверное, ни одна беседа не обходится без вздохов о проклятом кризисе...
- Да уж. Как у миллионеров бывают хорошие времена солидных доходов и годы убытков, так и у артистов - время больших и ярких ролей, о которых мечтаешь, сменяется периодом маленьких, “проходных” работ. И вроде бы не хочется их играть, но ведь это твоя проверка на профессионализм, потому и приходится браться. Вот и у меня было хорошее начало, когда я снялся в главных ролях и в “Перекрестке”, и в “Саранче”, и в “Господах офицерах”, и в “Подарке Сталину”. А сейчас уже не могу говорить, что каждый год ознаменован для меня главными ролями. В общем, это тоже своего рода кризис, только творческий.
- Кино- и телерынок завален ширпотребом. Вы-то сами как отделяете зерна от плевел?
- Недавно меня пригласили сняться в фильме в роли мента. Но ведь это уже для меня в который раз повтор - я уже был и ментом, и энкавэдэшником. Я отказался, хотя платили хорошо. Мне друзья говорят: ты что, дурак? А я отвечаю, что завтра мой зритель скажет: да он, кроме ментов, никого больше играть не умеет! И хотя из-за отказа я много потерял в деньгах, зато, может, честь свою сохранил. Великая Фаина РАНЕВСКАЯ никогда не играла главных ролей, но ведь ее яркие эпизодические работы навсегда останутся в памяти людей. Она говорила: деньги потратятся, а позор останется.
А с другой стороны, и выбирать-то нечего, где играть.
- Говорите, вас зовут на роли людей в погонах. Вам что, так форма к лицу?
- Нет, это “заслуга” режиссера: он ставит на тебе амплуа-клеймо. А я бы с удовольствием сыграл бомжа или какого-нибудь неудачника. Одна из моих любимых ролей - в спектакле “Каин, сын Адама”, который уже не идет. Там я как раз играю брата-убийцу - вот это, я вам скажу, роль! Вот это образ!
- Если фантазировать по Фрейду, то зал и актеры - это муж и жена, которые на три часа встречаются на любовном ложе. Скажите, часто ли вам приходится получать удовольствие от встречи вот с этой “второй половинкой”?
- Я от зрителя никогда не получаю удовлетворения и удовольствия. Почему? Да потому что забываю о нем - я ведь в образе. А когда заканчивается спектакль, и ты уже идешь на поклон, вот тогда и обращаешь внимание на зрителя, и получаешь или не получаешь удовольствие от его аплодисментов.
- Ага, значит, тщеславие не чуждо и вам?
- Уж не знаю, как это назвать - тщеславием или удовольствием от того, что ты выбрал эту профессию. Ведь когда ты только репетируешь спектакль, в большинстве случаев тебя одолевают мучительные сомнения: а правилен ли твой выбор? Потому что часто не получается, не находишь общий язык с режиссером - и начинается… Например, над “Каином” мы работали шесть месяцев, и я уже думал грешным делом, что брошу спектакль. Ну не получалось у меня! Но вот когда я понял, где собака зарыта, роль взлетела.
- И в чем же была изюминка?
- Да в том, что надо было просто расслабиться и играть современного человека. Мы же искали, думали: какими были первые люди, какие тогда нравственные страдания испытывали? В общем, заморочились сильно. Я сам долго плакал над ролью, терзался. А потом понял: Каин и Авель были такими же людьми, как и мы сегодня.
Кстати, после этого спектакля я каждый раз три дня приходил в себя. Там есть момент, в котором я проклинаю Бога и говорю ему, что это он виноват во всех бедах. Я долго этого не понимал и говорил режиссеру, что не могу это произнести, я же богобоязненный человек. Потом до меня дошло: это же не я, Бахтияр, говорю, это же Каин.
Возвращаясь к разговору о славе, признаюсь, ее очень хочется. И врет тот актер, который говорит, что ему не нравится зрительское внимание.
- Может, вы еще и фаталист?
- А как не верить в судьбу? Многое зависит от фортуны, каким местом повернется к тебе судьба, так и будет. До сорока лет я был только театральным актером, но лишь после сорока удача повернулась лицом, когда я снялся в “Перекрестке”. А так были пробы, кастинги, но я никогда не проходил - либо режиссеру не нравился, либо на роль не подходил. Это сейчас я сижу с вами и рассуждаю о славе и бытии.
- Хороший актер - это тот, кто силой своего таланта может изобразить кого угодно и даже что угодно? Или актер, как хорошее вино, становится лучше с годами, обретая крепость и букет жизненного опыта?
- Жизненный багаж очень нужен актеру. Я, например, рос в большой семье. Мать родила 12 детей, шестеро из которых умерли. Мы жили очень бедно, мяса почти не видели. Мама сама пекла лепешки без дрожжей. На следующий день они высыхали. Рядом с домом тек арык, в котором мы эти лепешки и замачивали. Они размякали, и мы, довольные, их ели. Вот это, пережитое, не могло не сказаться на моем творчестве.
- А как насчет поэкспериментировать, почувствовать себя в чужом кресле, например, режиссерском?
- Эх, Виктор, я в таких экспериментах участвовал! Приехал как-то из Узбекистана замечательный режиссер-туркмен Алябули ХОДЖАКУЛИЕВ. Он просто перевернул нас! Поставил “Саломею”, я играл Ирода. Так мы там полуголые в спектакле ходили! Вы представляете, что это было для казахского театра?
Я участвовал, наверное, во всех экспериментальных спектаклях, в которые меня звали. Это хорошо для актера. И зря многие мои коллеги в этом не участвуют. Ты ведь меняешься, растешь. А когда участвуешь только в своем театре, задействован в одном и том же спектакле, то становишься ремесленником.
- В театре вы наверняка выделяетесь среди других - популярны, ваше лицо - почти бренд. Можете ли вы лишний раз этим воспользоваться ради каких-то поблажек к себе?
- Я даже дома себя не могу так повести. Если жена просит вынести мусор или приглядеть за внуком - да, да, я уже дедушка (смеется. - В.Б.), я подчиняюсь. Что я скажу: нет, я звезда, я не понесу мусор? И театр - это большая семья. Но тут у нас дисциплина. Уважение как к старшим, так и к молодому поколению. И как мне перед ними хорохориться?
- Если актерский труд не так легко дается, как вы рассказываете, не было ли у вас желания бросить все к чертовой матери?
- Помните переломный момент первых лет независимости? У нас же зрителя тогда не было. На сцене 60 актеров играют один спектакль, а в зале на 800 мест пять человек сидит. Этот этап мы пережили, я тогда не ушел. А сейчас тем более никуда не уйду. У меня очень сложная профессия - но любимая.
Виктор БУРДИН, фото Владимира ТРЕТЬЯКОВА, Алматы
Поделиться
Поделиться
Твитнуть
Класснуть
