…Только от жизни собачьей

Наталия мечтала о том, как создаст общественный фонд или заручится поддержкой властей и откроет питомник для животных. Но расчитывать пришлось только на свои силы и на таких же свихнувшихся на теме гуманизма, как и она.

Нюф к людям с ласками не кидается, как многие из местных старожилов. Зато зарекомендовал себя как покровитель новичков. Самые забитые собаки находят убежище возле его будки, а иногда и в ней. В жару он может терпеливо сидеть на солнце, пока новобранец спасается от палящих лучей в его жилище. Но вот Айза так и осталась малообщительной. Она попала в приют с отгрызенным ухом, избитая и так боялась людей, что даже в туалет ходила в будке. Зато черно-белая Коровка деловито носится по двору и, похоже, забыла, что она из той партии “смертников”, с которой все началось три года назад.

Наталия СУЛЬЖИК с детства подбирала, лечила и раздавала в добрые руки животных. Попутно обрастала кругом знакомых, которые, как и она, возмущены скотским обращением человека с братьями меньшими:
- Мы знаем, как ловят животных, как их убивают, где в Алматы покупают собачатину и сколько стоит килограмм мяса.

- Сколько?
- 600 тенге - блюда из собачатины есть прак­тически во всех корейских и китайских ресторанах. Правда, посетителям говорят, что мясо импортируется из Кореи, и люди не догадываются, что им подают собаку, которая только что ела на помойке. Если бы люди об этом знали, у нас в городе было бы меньше собакоедов.
Когда появился муж, ему пришлось разделять эту страсть - частенько поздним вечером он ездил в пункт отлова, чтобы забрать и спасти от верной гибели хотя бы щенков.
- Я тогда сильно беременная сама стояла на базаре и раздавала щенков, потому что не доверяю перекупщикам животных, - говорит Наталия. - Не встречала я людей, которые берут деньги за то, чтобы пристроить животных, и стопроцентно делают это.

Однажды Наталия пошла вместе с мужем, увидела кромешный ад, в котором существовали животные.
- У нас просто не было выбора, - вспоминает она. - Что такое пункт отлова? Это не просто антисанитария среди города, это настоящий собачий ад. Металлическая клетка, в поддоне которой собирается кал, моча, кровь, кишки раздавленных и съеденных собратьев. Там стоял такой смрад, что сначала мы открывали окна и только через некоторое время могли там работать. Животных никто не поил, не кормил. Их там должны держать в течение трех дней, а потом, если не находится хозяин, усыплять. На самом деле усып­ления бывают показательные, в остальном собаки просто дохнут или грызут друг друга. Я так жалею, что не взяла одну черную собачку. Просто не успела - пришла утром и увидела одну обгрызенную лапку от нее.
У тех, кто занимается отловом бродячих животных, есть вынужденный простой в конце года: они должны усыпить всех оставшихся собак и месяц или два ждать очередного тендера, чтобы снова заняться своим делом. Вот на это время Наталия просто оплатила аренду помещения, в котором содержались собаки, чтобы пролечить их и как-то пристроить. Это было три года назад.

Почти все бродяги были больными или увечными, тем более что во время отлова большая часть собак калечится. Наталия покупала самые дешевые антибиотики и растворяла лекарства в воде. Делать всем инъекции просто не было возможности. Отложенные на ремонт и машину деньги стремительно таяли. Домашние не давили на Наташу только потому, что боялись - если еще и дома будет стресс, пропадет молоко и она не сможет кормить малыша. Как только собаки оклемались, всех выживших и нерозданных перевезли в другое место. Так получился приют. Потом переезжали еще и еще раз. За два года через знакомых, через сайт и социальные сети пристроили в хорошие руки около полутора тысяч животных. Правда, не все соглашались уходить. Например, Ниф. Он дважды совершал побег от замечательных хозяев и невероят­ным образом находил кого-то из знакомых волонтеров. Те отвозили его в приют. Самых старых и совсем потерявших веру в людей животных зареклись отдавать. Наверняка пожизненно в приюте будет Свечка-феминистка. Собака с культями вместо задних лап, страшно скалящаяся на всех мужчин.
Наталия следит, чтобы всем собакам в прию­те доставался не только сытный паек еды, но и порция ласки. Душевный разговор и почесывание за ухом нужны и огромному алабаю, к ошейнику которого пристегнуты сразу две цепи, и облысевшему и вновь обрастающему шарпею Чипу, который ни на шаг не отстает от нас и с удовольствием создает на ровном месте суету.

Самой Наталии не до сантиментов: надо пристроить двух щенков, подобранных ранним утром по пути в приют, отнести на прогулку Роя и порадоваться, что старый слепой, глухой пес со сломанной лапой наконец-то начал пить. Надо разместить привезенного в корзине новобранца. У него еще нет имени и весьма туманные перспективы: перелом позвоночника, мушиные личинки на теле... Наташа говорит, что у них уже есть один пес с переломом позвоночника. Передвигается на своих четырех и вполне доволен жизнью.
- Первый же жалостливый взгляд на него подсказывает: может, усыпить?
- У меня репутация скандалиста, потому что я всегда спорю с ветврачами. Нас уговаривают усыпить собаку, а мы ее забираем и выхаживаем. Мы категорически против усыпления, и усыпляем животных только тогда, когда они испытывают сильные мучения. Врачи же готовы усыпить любую собаку. Вон Сирота живет - дама в возрасте с вывернутой и неправильно сросшейся лапой. Но она такая замечательная, у нее такие глаза... За что ее? За то, что один козел на двух ногах ей сломал ногу, другой хочет ее теперь усыпить?

- Но может быть, это гуманнее, чем дарить жизнь никому не нужному больному животному?
- Это дурацкая позиция тех, кто не ценит жизнь. У нас тут куча обреченных собак. Вот овчарка у нас - старая, с саркомой и кучей болезней, мы ей постелили матрас, и она счастлива. Так пусть она в любви поживет!

Ксения ЕВДОКИМЕНКО, e-mail: evdokimenko@time.kz, фото Владимира ТРЕТЬЯКОВА, Алматы